– Мне неловко, что в афише именно такая формулировка: концерт приурочен к тридцатилетию работы в оркестре Анны Макаровой, – хотя, конечно, для меня это дата, – говорит Анна Макарова, – У нас в оркестре некоторые музыканты прожили меньше, чем я здесь работаю.

Эти тридцать лет – даже не важнейший отрезок жизни, это вся моя сознательная жизнь. Я появилась в оркестре на первом курсе Консерватории, совсем ребенком придя в величайший коллектив страны с Юрием Темиркановым за пультом… Для меня большая честь, что все эти годы я прихожу на репетиции и концерты в прославленный музыкальный зал с его удивительной энергетикой и историей. А симфонический оркестр – это уникальный организм, выдающееся изобретение человечества.

Всё, что происходит в моей жизни теперь, я воспринимаю через призму этого триединого явления: оркестр – здание Филармонии – Юрий Хатуевич Темирканов. Он для всех нас глыба, гора, Джомолунгма. И что бы ни происходило в нашей жизни, я навсегда останусь солисткой эпохи Темирканова.

– Вам тяжело было возвращаться к работе из декретного отпуска?

– А я практически не была в декрете. Я не пропустила ни одного концерта с Темиркановым. На седьмом месяце беременности в 2000 году я сыграла закрытие сезона в Большом зале. Я выступала в качестве солистки и играла джаз. Дирижировал Николай Геннадиевич Алексеев. Оркестр ушел в отпуск.

Открытие сезона у нас 25 сентября. Сын родился 14 октября 2000 года, а 1 ноября я уже была на работе.

Каждый сольный голос в оркестре важная краска общей палитры. Выпасть из обоймы легко, возвращаться очень сложно. Я с самого начала работы четко договорилась с собой по некоторым важным пунктам, и четко следовала договору.

– Как вы попали в оркестр?

– Замечательный концертмейстер группы виолончелей Анатолий Павлович Никитин, блестящий музыкант, народный артист РСФСР, преподававший в Консерватории, пригласил меня в Заслуженный коллектив, где тяжело заболели обе арфистки; группа арф должна была обновиться полностью. Я была молодая, дерзкая, очень хотела много играть, ездила на конкурсы и фестивали.

Мне повезло, моя игра понравилась Юрию Хатуевичу. Какое-то время я играла «на разовых», как у нас говорят, без договора, что понятно: я была совсем молодым музыкантом.

Потом прошла конкурс, довольно сложный. Спустя год с лишним меня утвердили в качестве солиста.

– Вы никогда не задумывались над тем, чтобы покинуть Заслуженный коллектив?

– В двадцать один год я победила на международном конкурсе в Израиле, и там же у меня возникли отношения. Я была влюблена в человека, который живет в стране, где я выиграла престижный международный конкурс, – конечно, многое было за то, чтобы сменить работу, сменить место жительство, но я осталась в Петербурге, в оркестре Филармонии. Это, пожалуй, был единственный раз, когда я задумывалась о смене работы.

Потом были предложения, но я никогда не рассматривала вариант ухода из Заслуженного коллектива. Я не видела дирижера, который бы мог заменить маэстро Темирканова, а для меня это очень важно. Эту химию, эту любовь мне не могли заменить и не заменят никакие более выгодные условия.

Это притом что довольно долго, до тех пор пока Заслуженный коллектив не стал получать президентский грант, в финансовом плане музыканты оркестра жили довольно скромно, даже порой тяжело. Были люди, которые уходили в другие сферы – просто чтобы зарабатывать.

Я никогда не думала о том, чтобы уйти из музыки, более того, с какого-то времени ее стало в моей жизни еще больше, как бы странно это ни звучало. Я двадцать лет преподаю в Санкт-Петербургской Консерватории. Мои ученицы играют в оркестре Мариинского театра, в Михайловском театре, в Перми, в Казани, Екатеринбурге, Сургуте…

Для меня очень важно – понимать, что молодые люди, за которых я несу ответственность, прислушиваются, доверяют мне.

Эта ответственность обогащает меня, ведь не только я как преподаватель им что-то даю, мои ученики тоже меня обогащают. И я всегда вспоминаю добрым словом моих педагогов Ирину Викторовну Шипулину и профессора Асю Агасиевну Варосян.