Проект «Партитура памяти»
Линия времени
День Победы среди войны
«Моя мечта, чтобы Седьмая симфония в недалеком будущем была исполнена в Ленинграде, в моем родном городе, который вдохновил меня на ее создание», – цитировали «Известия» слова Д.Д.Шостаковича после премьер в Куйбышеве, Москве и Новосибирске. 9 августа 1942 года эта мечта композитора сбылась.
Оркестр Ленинградского радиокомитета был единственным симфоническим коллективом, оставшимся в блокадном городе, но страшной зимой 1941–1942 годов он фактически перестал существовать. Но уже в марте его руководитель, замечательный дирижер Карл Элиасберг начинает возрождать оркестр. На первую репетицию пришли менее 30 человек... И тогда радио объявило «мобилизацию»: «Всем музыкантам Ленинграда явиться в Радиокомитет». И уже 5 апреля состоялся первый концерт в буквальном смысле ожившего коллектива.
Партитура «Ленинградской» была самолетом доставлена на берега Невы 2 июля 1942 года. 10 июля Ольга Берггольц объявила по радио: «Оркестр Радиокомитета под управлением Карла Элиасберга начал готовить Седьмую симфонию Шостаковича. Через месяц – полтора в открытом дневнике города – на славных стенах его – появится афиша, извещающая о первом исполнении Седьмой симфонии в Ленинграде».
Двадцать лет назад, накануне 60-летия первого исполнения Ленинградской симфонии в блокадном городе, я встретилась с музыкантами, принимавшими участие в той, навсегда вошедшей в военную и музыкальную историю, премьере. Ксения Матус, тогда студентка Ленинградской консерватории, рассказывает: «Мы репетировали каждый день, с весны 1942-го. Было страшно холодно – в здании Радиокомитета, сидели в пальто, в шапках. Пальцы не гнулись совсем, стыли. Не было сил держать инструмент, не то что играть. Шли в Радиокомитет, держась за стены, падали, поднимались и шли. Помню, очень переживали из-за бомбежек – можно было опоздать на репетицию. Наш дирижер – Карл Элиасберг сам еле передвигался, его, пока не растаял снег, привозили на детских саночках. Но он работал так, как будто не было войны!». Ксения Матус проработала в Оркестре Радиокомитета 31 год, но не было у нее «воспоминаний, ярче блокадного концерта и репетиции Ленинградской симфонии». «До сих пор не могу удержаться от слез, когда вспоминаю: начали играть, и вдруг так затряслись люстры, грохот начался. Мы испугались – думали, гитлеровская бомбежка, что не дадут доиграть». Они волновались, что не дадут ДОИГРАТЬ, о том, что не дадут ДОЖИТЬ, не задумывались… Потом уже они узнали, что город охраняли с воздуха и с земли. Это была знаменитая операция «Шквал», которой командовал генерал Говоров, ставший впоследствии маршалом. Галина Ершова тоже помнит «Шквал»: «Мы играем в грохоте, но лицо у дирижера спокойное. Ну, значит, думаю, все в порядке». В 1941 году ей исполнилось 20 лет, она только что закончила Музыкальное училище имени Мусоргского. «Не до музыки было, и я пошла работать на завод. Флейта моя забытой лежала дома. Когда услышала объявление по радио – удивилась, но пошла. Думала – не дойду, сил не было: от истощения к весне 42-го у меня началась цинга… На репетиции самых слабых привозили на саночках. Помню, как мой коллега все повторял: “Только бы дожить до премьеры”. Не дожил… Умершим приходилось сразу искать замену – репетиции не останавливались». После концерта 9 августа Ершова, у которой в блокадном городе погибли все родственники, ушла на фронт.
Репетиции не останавливались. Дирижер понимал: остановка равносильна гибели замысла. «Я служил в оркестре Ленинградского военного округа и был прикомандирован к оркестру Радиокомитета, – вспоминает Михаил Парфенов. – Репетировали по 15–20 минут с перерывами – больше не было сил. Работать с Элиасбергом было захватывающе интересно, как будто отсту- пала война. Но, честно, скажу – поначалу не верилось, что мы, еле волочившие ноги, сможем что-то сделать. А Элиасберг верил».
У кларнетиста Виктора Козлова перехватывало дыхание, когда он рассказывал о премьере 9 августа 1942 года и ее подготовке: «Элиасберг был требователен как никогда, и мы понимали, что это возвращает нас к жизни. За требовательностью скрывалась сила духа, психологическая защита. Просто невозможно, стыдно было не подражать ему… Мы, выйдя на сцену, увидели, сколько людей, истощенных, шатающихся от голода, пришло на концерт. Ленинградцы оделись в оставшиеся нарядные платья, которые теперь были им страшно велики. Двери Большого зала филармо- нии открыты настежь, он не смог вместить всех пришедших. Мы все думали – только бы не оплошать, доказать, что мы сильнее врага… Я помню, как началась музыка, я помню, какие были аплодисменты, какое ликование!». В 1942-м Козлову было 19 лет. Концерт транслировало Ленинградское радио, его слышали не только в городе – но и во вражеских окопах, сжимавших блокад- ное кольцо. Шел 335 день блокады. Во вражеском кольце городу оставалось жить еще почти полтора года. Но это была Победа…
Юлия Кантор,
куратор проекта «Партитура памяти»,
Доктор исторических наук