Афиша

Петербургская филармония открывает концертный сезон в день рождения Дмитрия Шостаковича – композитора, чье имя с гордостью носит. В этот вечер на сцене Большого зала – Заслуженный коллектив России, главный дирижер Филармонии, народный артист России Николай Алексеев, солист – победитель множества престижных международных конкурсов, один из лучших пианистов своего поколения – Илья Папоян.

Прозвучит Шестая симфония Дмитрия Шостаковича, чью мировую премьеру в этом же зале в ноябре 1939 года осуществил Заслуженный коллектив Республики под управлением Евгения Мравинского. В этом нетипичном цикле будто бы не хватает начального Allegro (именно поэтому сочинение называли «симфонией без головы»): после развернутого, самоуглубленного Largo следуют скерцо и финал, сотканный из отголосков бытовой музыки 30-х годов, мелодий Моцарта и Россини. И, хотя известны слова автора о том, что он хотел «передать в этой музыке настроение весны, радости, юности», симфония, в которой есть место и сумрачным раздумьям, и призрачной фантастике, и гротеску – безусловно, оказывается сложнее и глубже комментария, опубликованного в официальной прессе.

Также в программе – Второй фортепианный концерт (1881) Иоганнеса Брамса: от Первого концерта он отделен двумя десятилетиями, за которые автор из застенчивого юноши превратился в признанного мастера. Пишут, что эта разница нашла отражение в характере концертов: Первый – воплощенный порыв, Второй – зрелая уравновешенность. При этом многое их и объединяет – в первую очередь, конечно, сами принципы брамсовской композиции: не случайно оба концерта называют симфониями с фортепиано. Здесь нет противопоставления головокружительных, эффектных пассажей, позволяющих пианисту продемонстрировать технику – и ненавязчивого оркестрового аккомпанемента, напротив: их партии неразрывно переплетены, музыка направлена «вглубь» – она сложна, наполнена интенсивным развитием, все в ней взаимообусловлено и крепко связано. 

Не будет преувеличением сказать, что важную роль в создании обоих концертов сыграла Клара Шуман. Соблазн связывать самую проникновенную брамсовскую лирику с образом этой выдающейся пианистки, незаурядного композитора и супруги Роберта Шумана велик: немногочисленные дошедшие до нас письма (те, что не были уничтожены корреспондентами) свидетельствуют, что, еще юношей влюбившись в Клару, Брамс пронес чувство к ней, как бы оно ни менялось с годами, через всю жизнь. Однако о связи фортепианных концертов с Кларой можно говорить не в обобщенно лирическом, а в самом конкретном смысле: Брамс сам признавался, что медленная часть Первого концерта – не что иное, как ее «нежный портрет», а проникновенная мелодия виолончели, открывающая медленную часть Второго концерта восходит, по мнению исследователей, к Фортепианному концерту самой Клары.

Позже эту мелодию Брамс использовал в песне, написанной на стихи Германа Лингга. В ней, в частности, есть такие строки: «Глубже все моя дремота, все томит меня забота, ноет грудь моя. Часто слышу я во сне как стучишься ты ко мне. Люди спят, уходишь ты. Я проснусь и плачу о тебе, горько плачу я».