Что я хотел выразить в «Зиме священной»

«Stories for Boys and Girls», книга для чтения на английском языке для 5-го класса семилетней и средней школы (3-й год обучения), Москва, 1949

Эту ветхую книжечку я нашёл то ли в подвале, то ли на чердаке подмосковной дачи в середине 1990-х годов. Тогда я ещё не знал, что такого рода помоечно-археологические изыскания – непременное условие концептуалистской игры. Я показывал свою находку друзьям, и А. С. сказала: «Почему бы тебе не положить это на музыку?»

То был первый импульс.

«Всякое искусство зиждется на интеллектуальных предпосылках и всегда на ложных интеллектуальных предпосылках» (Л. Я. Гинзбург).

Если это так (а это действительно так! - как говорил т. Ленин), то предпосылки могут быть заведомо ложными.

Притворимся, что мы понимаем слово «предпосылки» слишком буквально – как, скажем, «правила игры». Установим «неправильные» правила.

Вообразим, что ничтожная проза и беспомощные стихи написаны не 60 лет назад, но пришли к нам из глубокой древности. Время облагородило, освятило их.

Примитивный basic soviet English становится мертвой сакральной латынью.

Смутно подразумевается, что это перевод с не менее мёртвого basic soviet Russian, который, в свою очередь неведом автору музыки.

Личность композитора также шизофренически расслаивается. С одной стороны, он, условно говоря, - Гендель, благоговейно толкующий священный текст. Расстояние от композитора до текста столь велико, что наш Гендель время от времени ошибается; впрочем, ошибки эти не очень заметны, он ведь профессионал.

«Гендель», как матрёшка, помещается внутри «меня», для которого эта вещь является очень личной, исповедальной. Фанфары, марши, жизнеутверждающая моторика и лирика «колхозного приволья», пионерские песни и пляски, а также Чайковский, Малер, Стравинский, псевдо- и квазицитаты из американской минималистической музыки, чей лучезарный идиотизм обнаруживает парадоксальное сродство с вышеупомянутым «советским срезом» - всё это часть моего слухового опыта, моей, прошу прощения, судьбы.

В редакции 2006 года симфония состоит из шести частей.

Текст 1-й (Prologue) содержит цитату из пушкинского «Моцарта и Сальери», а также распеваемое на все лады название сочинения.

Главная тема 2-й (Moscow is our Capital) слегка напоминает главную же тему «Праздничной увертюры» Шостаковича; общий характер музыки, как и у Шостаковича, патологически жизнерадостный.

3-я часть (Moscow is full of Wonderful Things), более пространная, чем предыдущая, также посвящена Москве. Текст представляет собой каталог чудес советской столицы, общее настроение – молитвенно-благоговейное (часть открывается хором a cappella).

Заключительный раздел перед кодой – основательное, довольно-таки иллюстративное описание московского метро. Автор(ы) затрудняе/ются не только оправдать, но даже объяснить неожиданное появление начальной темы из «Весны священной» Стравинского в кульминационный момент.

4-я часть (From Chaikovsky's Childhood) повествует об одном из главных героев советской культурной мифологии, и использованный здесь текст репрезентируют эту мифологию в наиболее, так сказать, очищенном виде. Музыка, конечно, очень напоминает Чайковского, но прямое (во всяком случае, сознательное) цитирование здесь отсутствует. Исключение составляет средний раздел, где цитируются почти дословно инструментовка и общие ритмические контуры популярной и к тому же несказанно прекрасной темы Петра Ильича.

5-я часть (Sport) – кульминация «темы тоталитаризма» и катастрофическая (подобно тому, как на экране в рапиде рушится высотное московское здание) развязка, где в обратном порядке (от 5-й ко 2-й) проходят музыкальные темы предыдущих частей, а хор в том же порядке декламирует вопросы «на закрепление материала». В оригинале эти вопросы помещались в конце каждого текста, как это было принято в учебниках моего детства.

В 6-й части (Three Wishes), коротком сентиментальном финале «от автора» (Гендель и хор исчезают), на манер сиротской песни звучит соло сопрано и ограниченный состав оркестра - без меди (только валторны), ударных и контрабасов.

Если исходить только из текстов и этого краткого описания, можно сделать вывод, что «The Rite of Winter 1949» попросту перелагает на язык музыки идеи соц-арта. Однако, мне бы не хотелось, чтобы эта вещь воспринималась только как сатира на сталинский стиль. Полагаю, смысл этой музыки глубже, и словами его исчерпать невозможно.

Симфония посвящается моей матери.

Леонид Десятников