28 декабря 1884 года композитор Гуго Вольф писал на страницах «Wiener Salonblatt»: «“Брукнер? Кто он? Где он живет? Что он умеет?” - Такие вопросы можно услышать в Вене от многих, и именно от людей, которые регулярно посещают абонементные концерты филармонии и Общества друзей музыки. Разве что встретится один, которому это имя не совсем неизвестно, и он действительно вспомнит, что Брукнер – профессор композиции в местной консерватории и органист-виртуоз. …господа рецензенты находят все [его творчество] до ужаса отвратительным…

А между тем, это необыкновенный человек, который среди сейчас живущих (за исключением, конечно, Листа) имеет первое и величайшее право быть исполняемым».

Слова Вольфа оказались пророческими: через два дня, 30 декабря 1884 года в Лейпциге под управлением Артура Никиша состоялось исполнение Седьмой симфонии Брукнера. Именно ей суждено было принести композитору запоздалую славу – он «проснулся знаменитым», когда ему пошел уже седьмой десяток.

Одной из причин, препятствовавших пониманию и освоению музыки Брукнера, было своеобразие строгого и замкнутого мира брукнеровских симфонических образов, где – казалось – причудливо переплетались нечто одновременно патриархально-архаическое и модернистски-новаторское. Исходной точкой музыки Брукнера является Шуберт. Если прибегнуть к несколько торжественной формулировке: Брукнер – это Шуберт второй половины XIX века, Шуберт, закованный в панцирь медных звучаний, осложненный элементами баховской полифонии и вагнеровской гармонии.

Фанатическое преклонение Брукнера перед Вагнером было широко известным. Известие о смерти Вагнера, последовавшей в Венеции 13 февраля 1883 года, вызвало в душе Брукнера сильнейшее потрясение: «Однажды я пришел домой и был очень печален; я думал, что невозможно более жить без учителя. И тут мне пришло на ум Adagio cis-moll. Я написал в честь учителя траурную музыку».

… Сосредоточенно, сурово и скорбно звучит первая тема у квартета туб; следует большое, с жесткими акцентами, нарастание у струнных. Скрипки вносят кажущееся умиротворение, которое прерывается, однако, трагическим воплем. Трагедийная атмосфера несколько разряжается. Спокойно, задушевно, с необыкновенной сердечностью входит вторая тема – мелодическая находка Брукнера. Центр всей симфонии – медленное, волнообразное приращение звучности, сверхчеловеческое crescendo и гениально осуществленная кульминация – ликующее преображение первой темы. Далее – эпилог, исполненный тихой меланхолии…

Седьмая симфония поражает грандиозным размахом, многогранностью первой части, гофманическим скерцо, лучезарным гимном финала. Но именно проникновенное Адажио с экстатической кульминацией в до мажоре – одно из самых вдохновенных и потрясающих созданий композитора – решило успех симфонии на исторической премьере 1884 года. Спустя 12 лет эта траурная ода прозвучала на погребении самого Брукнера.

По материалам работы И.Соллертинского