Афиша

Петербургская филармония, отмечая 50-летие присвоения имени Дмитрия Шостаковича, представляет абонемент, объединивший легендарные ленинградские премьеры сочинений одного из крупнейших композиторов XX века, чья судьба неотделима от судеб филармонии и города на Неве.

В исполнении Заслуженного коллектива России под управлением Анатолия Рыбалко и блестящего скрипача Никиты Борисоглебского прозвучит Первый скрипичный концерт Шостаковича, в программе также – Третья симфония (1935) Рахманинова, одна из немногих партитур, созданных композитором в эмиграции.

Один из величайших шедевров XX века, Первый скрипичный концерт Шостаковича дожидался премьеры долгие семь лет. Исполнить эту завершенную в 1948 году музыку посреди травли, разразившейся после выхода Постановления ЦК ВКП(б) Об опере «Великая дружба», было немыслимо. 

Премьера состоялась в Большом зале Ленинградской филармонии в 1955 году: солировал великий Давид Ойстрах, которому и была посвящена эта музыка, за пультом Заслуженного коллектива Республики стоял Евгений Мравинский – друг композитора, осуществивший мировые премьеры большинства его симфоний. В том числе – легендарной Пятой, чье исполнение в 1937 году, после первой в жизни Шостаковича идеологической травли, было воспринято публикой отнюдь не как «ответ советского художника на справедливую критику» (так официально формулировал сам автор), а как триумф таланта, духа, воли, безмерной глубины и неограниченной искренности – поразительных в атмосфере предельного закручивания гаек. 

Все эти эпитеты в полной мере применимы и к Первому скрипичному концерту: это предельно личное и концентрированное высказывание. Здесь преобладают медленные темпы и самоуглубленная сосредоточенность, звучит знаменитая автобиографическая тема-монограмма DSCH – alter ego автора в нотном тексте, третью часть и финал связывает пространная каденция – существующая будто за пределами известных измерений. Здесь же – неотъемлемый шостаковический сарказм, отсылки к музыке барокко, отзвуки клезмера. Все вместе – музыкальное испытание необычайной технической сложности – настолько запредельной, что даже легендарный Ойстрах взмолился: попросил дать солисту отдых после опустошающей сольной каденции и поручить первые такты финала оркестру – «чтобы скрипач хотя бы мог смахнуть пот со лба».