В Большом зале Филармонии состоялась премьера трех песен для женского хора с оркестром, написанных молодым композитором Настасьей Хрущевой (ее принято представлять как любимую ученицу Сергея Слонимского) по заказу Санкт-Петербургской филармонии в рамках программы поддержки молодых композиторов. Три песни объединены общим названием «Красота». Авторское предисловие к премьерному исполнению Настасья Хрущева завершила словами: «...Встреча с красотой – это всегда травма, а ее переживание – контузия».

Знакомство с новейшей музыкой нередко травмирует душевные струны любителей классики. Чтобы травма от встречи с «новой красотой» была не столь болезненной... надо чаще встречаться. В искусстве все почти как в жизни: понять и принять легче то, к чему привык.

Настасья Хрущева, судя по всему, задумала воспитать в петербургских зрителях привычку к новой музыке. В свои 27 лет она – единственная из нового поколения композиторов – не пожелала быть в тени исполнителей-звезд и, уже можно сказать, сама стала звездой. Она получила премию «Прорыв» за то, что вывела личность композитора на авансцену драматических подмостков, сочинив и исполнив музыку к спектаклям Андрея Могучего в БДТ им. Г. А. Товстоногова. Но не менее важный прорыв в ее карьере – абонемент «Новые мелодии для фортепиано» в Зале Прокофьева второй сцены Мариинского театра. На своих лекциях-концертах Настасья прививает публике вкус к новой красоте.

Накануне филармонической премьеры Хрущева выступила в Мариинском-2 с программой сочинений современников, в том числе написанных в прошлом году. За один час она попыталась оправдать странности новой музыки – и артистично справилась с задачей. Внимательные слушатели поняли, что новая музыка, как новая поэзия, позволила себе быть странной, нескладной, неправильной, немелодичной.

«Все на свете должно происходить медленно и неправильно, чтобы не сумел загордиться человек, чтобы человек был грустен и растерян». Эти слова писателя Венедикта Ерофеева стали лейтмотивом фортепианного вечера.

Действительно, растерянность – одно из главных качеств современного человека: он застрял на перепутье, не может выбрать между тем, что диктует ум, которому навязывали обывательские ценности, и подсказывает сердце.

Пространство культуры тоже расставляет ловушки – порой вообще не понятно, что и где тут искусство. Настасья Хрущева постаралась обнаружить в современной музыке это состояние неопределенности и попыталась объяснить, как распознать в ней настоящее.

Завершилась гламурная эпоха уверенных и веселых, настало время грустных и растерянных. Настасья Хрущева изящно рушит стереотипы и лукаво высмеивает общепринятые суждения. Она зажгла в петербургской музыкальной культуре ту задорную искорку, которой в свое время не давал погаснуть Сергей Курехин.

На концерте в Мариинском-2 новые мелодии для фортепиано периодически сменялись пьесами из «Детского альбома» П. И. Чайковского. Все любящие музыку знают чувство упоения, возникающее, когда слушаешь или играешь эти мелодии. А вот новая музыка доставляет не упоение, но «уязвление». Настасья Хрущева говорит: «Красота должна уязвлять».

В начале концерта пианистка играла ритмичную мелодию Сергея Загния и тихонько напевала цитату, которой ее сопроводил автор: «Не торопись, Чапаев, ведь в спешке счастья не бывает никому и никогда». Настасья Хрущева назвала современника, растерянного и грустного, «новым Вертером», когда исполнила три из «Шести сентиментальных мелодий» Юрия Красавина. «На смену агрессивности приходит новая сентиментальность», – уверена она.

Каждый из композиторов, произведения которых вошли в программу, в своем творчестве отразил характерные черты новой музыки и нового искусства в целом: новая мемориальность (Хельмут Лахенман) – так Настасья Хрущева назвала интерес современников к старым, бедным, ржавым вещам, «расшатанным стульям-инвалидам»; новый мелодизм (Алексей Шмурак), новый дилетантизм (Кирилл Широков, писавший свой цикл «Каждодневные мелодии» на салфетках), новая медленность и новая сентиментальность... «Сентиментальность его вальса кажущаяся, она легко поддается деконструкции. Он говорил: «Вещи звучат по-другому, если вы их слышите больше одного раза», – говорила пианистка, перед тем как исполнить «Ментальный вальс» Петра Ильича Чайковского. Вот кто, оказывается, был предвестником нового сентиментализма.

Свое произведение, которое так и называется, «Медленно и неправильно», Настасья Хрущева исполнила в завершение концерта. Ритмичная, озорная пьеса, ни одного медленного пассажа. В наш век перевернутых смыслов за каждым словом скрывается подвох.

Через несколько дней в Филармонии композитор продолжила разговор о поэтике медленного и неправильного.

«Вместо музыки о том, какой я умный, приходит музыка о том, как я жалок и смешон... Новая музыка – восторженная песнь о несовершенстве этого мира», – предупредила Настасья Хрущева.