Заслуженный коллектив России и его преданный художественный руководитель и главный дирижёр Юрий Темирканов удостоили концертом Международные оркестровые серии Southbank центра. Перед тем как прозвучала хотя бы нота, разыгралась маленькая комедия. На дирижёрском возвышении стоял табурет, вероятно оставшийся после репетиции. Стоило Темирканову выйти на сцену, он немедленно перетащил его к первым скрипкам. Концертмейстер Лев Клычков решил, что табурет будет гораздо лучше выглядеть, стоя у рядом сидящих виолончелей. Обмен взглядами с усмешкой между дирижёром и скрипачом.

Первым сочинением была «Кикимора» Лядова (1909), фантастическая пьеса, ярко оркестрованная – с задумчивыми и слегка зловещими виолончелями и контрабасами, во вступлении в одиночестве представляющими особенный оркестр, затем сочетающимися с душевной мелодией английского рожка, отличающегося красноречивой фразировкой, превращающейся в ламенто. Русский фольклор пропитывает эту музыку. Быстрая часть была сыграна Петербургским филармоническим с опытным блеском вплоть то финальной остроумной выходки флейты-пикколо. Прекрасное исполнение!

Менее убедительным оказался Скрипичный концерт Чайковского. Тяжёлый в вибрато, Максим Венгеров удивил «шоколадностью» своего звука, но слегка «скис» в верхнем регистре. Вследствие недавней травмы, после которой Венгеров ещё полностью не восстановился, его техника была менее трансцендентальна, чем обычно, в ней было что-то тяжёлое и неуклюжее, он играл не без труда, но очень мягко. По иронии судьбы, он не был поддержан сопровождением, выдающимся по бдительности и характерности, но которое лишь сильнее выказало ограниченность возможностей Венгерова. Ко всему прочему Темирканов имел в распоряжении всю мощь струнных, в том числе восемь контрабасов – звук был тяжёлый и спелый, а при необходимости – прозрачный, полный света и тени.

К этому моменту некоторые посетители зала стали действительно утомлять своим упорным кашлем – постепенно это превратилось в конкурс «кто громче покашляет». Небольшая передышка образовалась в звёздной серенаде – медленной части, исполненной Венгеровым с жаром и слегка напускным отстранением, в сопровождении обольстительной деревянной группы. Финал (исполненный полностью) прозвучал в бешеном темпе. Венгеров пробивался через пассажи, потакая и интонируя порывисто тихую музыку. Это был мужественный поступок скрипача, решившегося сделать всё лучшее, на что он способен, но не всецело его оправдывающий. Его бис был совершенен – Сарабанда Баха – от сердца к сердцу.

На протяжении антракта я подслушал ворчание, что гул басов просачивается в Королевский фестивальный зал. Сам я не слышал, но уверен, что во время звучания симфонии Шостаковича, буханье басов предположительно проникло с офисного этажа, где помещение захватила группа “Speak Up”. Название точное, но навязчивое для верных посетителей Королевского зала.

Как Темирканов продемонстрировал в своём Русском диске, а также с Королевским филармоническим оркестром пятнадцать лет назад, он знает правильный подход к Десятой симфонии Шостаковича. Пышные, но никогда не пресыщенные виолончели и контрабасы, звучащие глубоко, немедленно повергли слушателя в опустошённый мир. Широкая и полностью контролируемая Темиркановым первая часть медленно вскипала, вовлекая нас в глубокие контрасты. Дирижёр был поглощён музыкой, жестикулируя, укачивая её с сопереживанием – страсть возглавила большую кульминацию, дирижёр расширил темп для усиления эмоционального воздействия.

Кашель становился проблемой – опрометчивый и безразличный – он измотал всех уже к концу первой части. Темирканов не потворствовал овации, врезавшись в скерцо – карикатуру на Сталина, алчно быстрое, варварски сыгранное – с одной стороны раскалённое добела, с другой стороны смертельно холодное и горько циничное. Темирканов знает необычный подход, конечно основывающийся на внимании к темпу (щегольскому), к зловещей и яркой третьей части, благодаря чему мотивы объединились, особенно между соло валторны и остальной бандой, становясь образцом в громоподобной манере и в том же самом темпе. Не то что медь доминирует, звучание было тонко сбалансировано (гораздо приятнее услышать колорит, чем грохот сталкивающихся тарелок), огнедышащая обнаженная труба из времен Мравинского (в Ленинграде) сейчас заменена инструментами, которые лишь немного заострены.

Продолжаем игнорировать кашляющих. Темирканов прямо ринулся в финал, задумчивый, трагический, и контрастное ему яркое оживлённое Allegro, довольно радостное, бодро рвущийся к DSCH-катарсису и танцующий триумф – или, поскольку это Шостакович, мастер тайнописи, может быть и не триумф. Кода стала действительно вершиной, возможно слишком быстрой для этой музыки, но не для Заслуженного коллектива России.

Во время поклонов Темирканову подарили огромный букет, который он передал через альты первому валторнисту Игорю Карзову, показав воздетый большой палец. Отсутствие бисов стало бы сюрпризом. Я рассчитывал на «Нимрод», но угадал только с композитором, сочинение было – Salut d’Amour. Темирканов – известный элгарианец, и эта восхитительная миниатюра была сыграна афористично и вкрадчиво, нежно и открыто передавая чувство завершения концерта, очень выразительно показанное великим оркестром.

Colin Anderson